Александр Васильевич Чехонадских
В раннем детстве Александр Васильевич мечтал стать летчиком, его жизненное кредо – «Делай, что должен, и будь что будет», любимое место в студгородке – общежитие 8/1. Три любимые книги: «Бхагавад-Гита», «Горящие здания» Бальмонта, «Последнее лето Клингзора» Гессе.
Александр Васильевич – доктор технических наук, преподает в НГТУ. И в то же время он поэт и литературовед Александр Чех.
– В школе я был уже закаленным олимпиадным бойцом районного уровня, но меня интересовали, в первую очередь, естественные науки. Математика – во вторую очередь: как язык наук естественных. Поэтому поступил я на физфак, а к концу первого курса принял твердое решение переводиться на мехмат. Отчасти это связано с тем, что я познакомился Ефимом Зельмановым, ныне одним из самых известных математиков – а тогда просто старшим товарищем (и будущим научным руководителем моей кандидатской). Я не просто перешел на ММФ, а в абстрактную алгебру, очень далекую от каких-то прикладных проблем.
Мне давались все дисциплины. Правда, из-за отвращения к социалистической риторике курс политэкономии социализма я сдавал дважды – первый раз сдал на четыре, а в нашей 611-й группе получать «хор» приличествовало не всем: среди нас были победители всероссийских и всесоюзных олимпиад и просто блестящие одаренные люди. Увы, мне не нравилось и программирование – поразительная с моей стороны недальновидность, уже тогда можно было предвидеть грядущую эру торжества компьютера.
– В первокурсники я посвящался на физфаке. Посвящение запомнилось тем, что после пламенной речи на крыльце хлынувшая в корпус орда первокурсников распахнула толстенную стеклянную дверь так, что та слетела с петель и разбилась вдребезги – так велика была тяга народа к знаниям!
К маевкам отвращение было непреодолимым. Чествование Луиса Корвалана (или его дочерей?), скандирование «El pueblo unido jamás será vencido» – еще контролируемая толпа, будущий майдан в безобидном варианте. Поэтому я был антимаевочником. А ярчайшим явлением тогдашней общественной жизни были капустники – «Кванта», чуть позже – «Братьев Дивановых» и других клубов.
– Жить в общежитии прекрасно… В школе у меня не было друзей – с полдюжины ребят, которых я уважал и которые уважали меня. В общежитии же царил несравненный дух товарищества. Уже на первом курсе у нас возникла большая компания преданных друзей.
Забавных случаев было много… На первом курсе я впервые наблюдал весну на природе, для горожанина многое было удивительно. В мае мы додумались по утрам вытаскивать стол через окно (через вахту его бы не пропустили) и заниматься на улице, на отмостке восьмого общежития. И вот однажды довольно близко от нас пробежал лось – огромный сохатый.
Помню и случай, когда первого апреля (это же еще и день математика!) я проснулся в пять утра от того, что в окно донесся усиленный колонками голос: «Говорит радиостанция «Свободный физфак»! Мы поздравляем наших соседей-математиков из первого корпуса с их днем!..» – и началось зачитывание минут на пятнадцать неуклюжей поэмы о том, что-де для математика предел мечтаний – взять какой-нибудь интеграл, физиком составленный. Закончилась передача «Свободного физфака», в 5:20 я начал забываться сном, а в шесть: «Для тех, кто не спит, повторяем наш утренний выпуск!».
– После университета я сразу попал в аспирантуру; работать в НЭТИ я пришел уже с готовой диссертацией по йордановым алгебрам. Я думал, что преподавание на первое время подойдет – но это первое время продолжается до сих пор.
Я включится в тематику технического университета, ведь если кандидат я физико-математических наук, то доктор – технических. Докторская родилась в русле довольно мощной научной школы, которую создал А.С. Востриков – бывший ректор, при котором НЭТИ стал элитным университетом.
– Но деятельность в точных науках оставляет неутоленными потребности души. И либо они атрофируются, либо человек учится какими-то способами их удовлетворять.
Наверное, стихи у меня стали возникать просто потому, что поэзию я с юности любил, много знал наизусть. Свои опыты почти никому не показывал, не говоря уж о том, чтобы пытаться публиковать – до сих пор отношусь с сомнением к молодым авторам, стремящимся к публичности. Мне кажется, они больше литераторы, чем поэты. Все мои книги напечатаны уже в зрелом возрасте, когда я начал писать прозу и литературоведческие работы.
Большой удачей было знакомство с Юрием Васильевичем Шатиным, учителем И. В. Силантьева и многих других гуманитариев. Этот человек может читать лекции по дюжине предметов одновременно. Сначала мы просто говорили о стихах – у меня ему нравились какие-то редкие технические приемы. Ходил я к Шатину и на лекции, но в первую очередь учился у него просто из бесед. Он о чем-то говорил, что-то упоминал, я как человек любопытный после лез выяснять, что это такое… Прочитал немало томов по стиховедению, теории литературы, культурологии. Лет пятнадцать назад казалось, что если дело идет к докторской, то по филологии. И Юрий Васильевич сказал мне однажды очень лестную вещь, что-де в каждой беседе со мной идей на пару статей. На одну математическую публикацию у меня в 90-е годы приходилось по две-три филологические.
– Мы с Шатиным работали в Доме Цветаевой, в группе единомышленников, целью которой можно считать пропаганду русской поэзии и творчества Марины Ивановны в частности. За двадцать лет работы в Доме я познакомился с ее наследием довольно основательно. Среди моих любимых у нее есть и вещи, которые мне сильно не по вкусу, например, разудалое стихотворение «Полотерская», в сущности, бандитское. Но написано оно мастерски! И это привело к неожиданным результатам…
Однажды в «Эрлаголе», горном лагере НГТУ, мы говорили с моей коллегой Ольгой Легкой, возглавлявшей театр спортивного танца «Феерия», и она сказала, что у нее появились два парня, замечательно танцующие брейк. И меня осенило: если исполнять «Полотерскую» в то же время, когда парни будут танцевать брейк, это будет что-то ошеломляющее!
Мы вернулись в Новосибирск, и выяснилось, что один из парней сломал ключицу, а другой порвал ахиллово сухожилие… Зато появился девичий хип-хоп квартет, и с ним мы осуществили мой проект. Так возник новый жанр: танец на стихи Цветаевой! Вместе с «Феерией» мы исполнили еще несколько образцов – «Наяду», «Песенки»…
– Мне исключительно везло на встречи с людьми уникальными, о которых можно рассказывать часами. Но что не менее важно – я полюбил работу со студентами, потому что самое замечательное в России – это молодежь. Это то, на что не жалко времени и сил. Не жалко потратить жизнь.
Текст: Анна ЖУКОВА
Фото: Анна ЖУКОВА
