В детстве мечтал стать профессором математики, его любимая книга – «Три мушкетера» Александра Дюма. Лучшим местом в Академгородке Ефим Исаакович считаем сам этот маленький научный город.

В НГУ Eфим Исаакович поступил в семнадцать лет, в 1972 году.

– Почему вы поступили именно на механико-математический факультет?

– Мне это было понятно с пятого класса. Я очень любил математику во всех ее проявлениях, участвовал в олимпиадах. Мне нравилось решать задачи. Таким образом, все было решено еще с тех лет. Еще я любил историю. Просто читать. Математика нравилась тем, что, если доказал теорему, значит доказал. И неважно, кто и что думает. А вот по поводу остальных предметов, кроме физики и химии… Там ведь один считает так, а другой – уже иначе… Все как-то зыбко! В советское время быть профессором математики или физики было самым лучшим вариантом. Это была очень престижная, кстати, высокооплачиваемая работа, и, к тому же, чистая. Самые умные и активные ребята мечтали о научной карьере!

–  А какое сейчас отношение к науке, на ваш взгляд?

–  Сейчас все сильно поменялось, и меня это расстраивает. Теперь можно пойти в бизнес, а раньше за это в тюрьму сажали. Можно податься в юриспруденцию. В России в последнее время, как и на Западе, у молодежи больше возможностей. У них есть разные варианты. И это прекрасно! Но если в советское время занятие наукой было очень престижным, сейчас перехлест в другую сторону. Похоже, что российскому обществу и государству нужна не наука. Ну, разумеется, кроме геологии…

–  Вы преподавали в Чикаго, сейчас преподаете в Сан-Диего. Скажите, сильно ли отличаются студенты России от студентов за рубежом?

–  Я могу говорить о студентах только двадцатилетней давности. Хотя и сейчас общаюсь со студентами из России. Пожалуй, разницы большой нет.

–  Чего вам не хватает вдали от Новосибирска?

– Новосибирск – мой родной город, он мне снится и по сей день. Это очень культурный город, и сейчас тоже. Последний раз я был в Новосибирске два года назад. Сложно приехать, нужно оформлять визу. А это непросто.

– Вы получили Филдсовскую премию (эквивалент Нобелевской по математике, – прим. ред.), а могли бы доступно объяснить, что было предметом вашего исследования?

– Я получил премию за решение ослабленной проблемы Бернсайда. Математики всегда в этом плане в сложном положении: им трудно объяснить, чем они занимаются.

Понимаете, есть такое понятие – группа. Каждый объект, будь то элементарная частица или орнамент дворца Аль-Хамбра имеет свои симметрии. Именно симметрией они отличаются друг от друга. Симметрии образуют группу. Это то, что обеспечивает единство в математике. Начиная с Эвариста Галуа, который сделал ужасно много, люди изучают группы. Сначала конечные, а затем и бесконечные. Был такой человек в Кембридже, Бернсайд, он задал вопрос: «Что делает группу конечной?». Сформулировал для этого некоторые условия. Этой задачей много людей занимались, особенно в Советском Союзе, поэтому я знал о ней с математического детства. И один из вариантов и есть ослабленная проблема Бернсайда. Я применил технику йордановых алгебр к этой проблеме. И это привело к результату!

У ученых, работающих над проблемой, часто возникает вопрос: «Почему именно у меня должно получиться?». Ведь такие умные люди этим занимались, и у них не получилось… Но у меня был совершенно новый метод! Я будто выскочил из-за другого угла, поэтому я допускал, что у меня может получиться!

– Не хотелось ли вам заняться другой наукой?

– Сложно сказать… Я, например, разнообразил свои занятия внутри математики. Когда-то в СССР у меня был хоздоговор по энергетикe и даже две статьи в «Известиях». Я и в Америке немного занимался прикладной математикой. Если говорить о настоящем, то много времени отнимают административная и редакционная деятельности. Я еще в студенчестве заметил, что люди с определенного возраста начинают заниматься административными делами. Почему? Может быть, это легче. Понимаете, для математики нужна бешеная концентрация!
– Что связывает вас с университетом до сих пор?

–  Коллеги. Остались очень тесные контакты. Вот мы с вами разговариваем по скайпу, и я с ними так беседую, держу связь. Мы часто встречаемся на конференциях, приезжаем друг к другу. Новосибирскую алгебраическую школу разбросало по многим странам.

– За что вы благодарны университету?

–  Самое главное – образование. В НГУ хорошо учили, была сильная научная школа. Конечно, могло быть и лучше, как я сейчас понимаю. Но тому, чему учили, учили очень хорошо! Также я благодарен за формирование некоторой психологической устойчивости. Я учился в непростые времена. После тех проблем, что у меня были в Новосибирске, проблемы, возникшие в Америке, кажутся решаемыми.

– Как, по-вашему, изменилась наука в России?

– На мой взгляд, она изменилась в худшую сторону. Раньше профессор был элитной профессией. И НГУ был элитным университетом. Семинары у нас шли «без дураков». Лекторы ясно выражали свое мнение насчет того, тянет студент или нет. Кстати, читать лекции основным потокам было большой честью! Кроме всего прочего, преподавание приносило полставки, что было существенным прибавлением к зарплате. А сейчас, как я понимаю, все работают за идею…

– Что считаете важным в науке?

– Понимание цели и внутреннюю мотивацию. Когда математик работает над проблемой, он «срастается» с ней, думает все время, днем и ночью. Для этого даже не нужна бумага. Так можно сойти с ума. Или решить проблему. Случается и то, и другое!

Текст: Екатерина ОСИПОВА

Фото: Предоставлены героем