В детстве Евгений Викторович мечтал стать космонавтом, его жизненное кредо – «Все остается людям», лучшим местом в студгородке считает абонемент художественной литературы. Считает, что одной любимой книги у человека просто не может быть, зато есть любимый автор – Толкин.

На вопрос сколько же языков он знает, кандидат филологических наук, Евгений Викторович, точно не ответил – это и древнееврейский, и древнеисландский, и староанглийский, финский, аккадский, а также эльфийские языки – квенья, синдарин… Еще в школьные годы он прочитал «Эдду» в оригинале. Но выпускником подал документы сначала не на филологию, а на историю…

– Когда мне было лет шесть, я посмотрел фильм Эйзенштейна «Александр Невский», и после этого уже не мог ни о чем думать, кроме истории. Я занялся военной историей, изучал оружие и костюмы, собирал солдатиков и практически до конца школы хотел быть историком, причем преподавателем. Но кроме НГУ больше никуда не хотелось, никаких других вариантов не было – достаточно амбициозно, да?
В восемьдесят девятом году, заканчивая школу, я прочитал «Властелина колец», и у меня произошел резкий сдвиг в сторону древних языков. Во время перестройки на нас обрушилась волна мистики, поэтому я увлекался тогда паранормальными явлениями, собирал подшивки и что-то сочинял на эту тему. Однажды мы сидели на математике, и мой приятель, глядя мне через плечо, спросил что я там делаю. Я ответил, что сочиняю про домовых. И он: «Ерундой занимаешься, я тут такую книгу прочитал – вот это я понимаю!» Он мне прямо на уроке начал пересказывать эту книжку, про эльфов и гномов, мы увлеклись, не заметили, что урок кончился.
Потом я побежал в библиотеку, где мне вместо «Хоббита» выдали «Хранителей». Как это водится в советских книгах, там было очень хорошее предисловие, из которого я узнал, что Толкин изучал древние языки. После этого я стал шариться по библиотекам, в Областную научную библиотеку записался по папиному билету, потому что школьников туда не записывали. Выгребал оттуда все, что касалось древних языков. Так началось мое открытие Толкина. Я понял, что он ничего не выдумал, не нафантазировал.
Однако до самого последнего момента я хотел быть историком, поступил на девятимесячные курсы в одиннадцатом классе. Параллельно с этим нашел в университете профессора, Кирилла Алексеевича Тимофеева, и спросил у него: можно ли мне заниматься древними языками – просто так, ради интереса.
Это была забавная история: приехал в университет, зашел на кафедру русского языка, спросил: кто у вас здесь занимается древними языками. Мне показали Тимофеева, он очень сильно удивился, сказал: «А ты, мальчик, кто?» Я сказал, что меня интересуют древние языки, и я очень хотел бы их изучать. Он пригласил меня на свою лекцию по древнегреческому, с нее я вышел абсолютно очарованный – был просто потрясен и греческим, и лекцией, и университетом.
Тимофеев стал заниматься со мной латынью, и уже под конец, когда дело подходило к выпуску из школы, он спросил меня, куда я хочу поступать. Когда я сказал, он очень удивился и спросил, почему история, когда у меня есть склонность к древним языкам и лингвистике. И тут я задумался: и правда – почему?
Но решающим событием, как это ни парадоксально, была не рекомендация Кирилла Алексеевича, а то, что на одной из лекций подготовительных курсов я неожиданно познакомился с девушкой, которая сидела с книгой Толкина в руках. Конечно, мы сдружились, она познакомила меня со своими подругами, я узнал, что они поступают на филологию. И тут я решил: а зачем я буду поступать на историю, когда столько красивых девушек поступает на филологию?
Я тут же перебросил документы с одного отделения на другое, но знание истории мне очень помогло, потому что этот экзамен был очень сложным, многие его заваливали. А вот с литературой мне не очень повезло – не сильно интересовался. Меня спасло только то, что я сдавал экзамен Соболевской, и она поинтересовалась, почему я иду на филолога с моим отношением к литературе. И тут я ей рассказал про древние языки, про Толкина – так и выкрутился.
Поступив на филологию, я не сильно изменил своим интересам, ведь я занялся историей языка.

– Первое, что я увидел, когда поступил в университет – стенгазета ролевиков. С ними было невозможно не познакомиться. Мне очень хотелось поделиться своими впечатлениями от Толкина, я начал ходить на их тренировки. Но к ролевому движению я быстро охладел: во-первых, оно занимало слишком много времени, которое я предпочитал тратить на учебу. Во-вторых, там было слишком мало науки – все уходило в реконструкцию и игры.

– После окончания университета – это был девяносто седьмой год – особо не приходилось выбирать куда идти работать. На пятом курсе я проходил педагогическую практику в гимназии Академгородка и решил там остаться. Сначала я стал преподавать русский, потом перевели на английский, но я понял, что не подготовлен для школы. Дети девяностых – это было что-то страшное.
Тут я подумал про НЭТИ – это мой родной дом, у меня там мама преподает, брат учился. Там есть факультет гуманитарного образования. Сначала меня направили на кафедру английского, мне пришлось преподавать его у первого курса технарей. Я сильно переживал, что не могу заняться своей основной специальностью. Но через год на кафедре филологии потребовались специалисты по древним языкам, и я оказался востребованным.

– Меня больше всего печалило, что со стороны научной общественности Толкин как-то не очень проявлялся: среди германистов на него почти не было ссылок. Я посвятил Толкину свою диссертацию – мне повезло, что я вышел на Сергея Геннадьевича Проскурина, который одобрил мое начинание и направил мои интересы в нужное русло. Я считаю, что мой интерес к Толкину получил качественное завершение. Я прошел все этапы общения с этим писателем и провел такую серьезную черту, хотя когда я ее подвел, открылись новые горизонты.

– Сейчас я работаю в Новосибирской областной юношеской библиотеке, там есть все условия для творческого труда. Десять лет назад я организовал студенческий филологический клуб, посвященный творчеству Толкина, сейчас заседания продолжаются в библиотечном клубе «Диалог» и в моей квартире. Мы изучаем древние языки, эльфийские языки, отмечаем праздники, знакомясь с их историей. Еще один момент – создание собственных литературных произведений. Я побуждаю своих ребят что-то творить и делиться этим на клубных заседаниях.
Сейчас нейрофизиологами доказано, что разнообразная умственная деятельность, широкий круг интересов вполне реально продлевает человеку жизнь, а творчество и познание – хорошие лекарства от депрессии.

Текст: Анна ЖУКОВА
Фото: Анна ЖУКОВА